08.09.2017

Встать на одну платформу

О том, как решить проблему импортозамещения инженерного программного обеспечения, рассказывает Сергей Кураксин, генеральный директор компании «Топ Системы», одного из ведущих российских разработчиков САПР

Cловосочетание «цифровая экономика» все чаще употребляется государственными деятелями, предпринимателями, учеными и журналистами. Но если внимательно прислушаться к тому, что именно о цифровой экономике говорят, то выяснится, что по большей части имеется в виду цифровизация медиа, услуг и торговли. Даже госпрограмма «Цифровая экономика Российской Федерации» посвящена в основном именно этим отраслям.

Цифровизация промышленности привлекает значительно меньше внимания, хотя именно она в большой степени обеспечивает и экономические успехи, и безопасность государства. На Западе сейчас весьма популярна концепция «Индустрия 4.0», в основе которой лежит именно цифровизация промышленности. Ее рассматривают как базу начавшейся четвертой промышленной революции. А степень цифровизации промышленности определяется распространением систем автоматического проектирования (САПР). Они позволяют спроектировать, сконструировать, рассчитать и смоделировать практически любое изделие вне зависимости от его сложности, а также разработать технологию его изготовления, спланировать процесс производства и эксплуатации вплоть до утилизации, не выходя за пределы цифрового мира.

Российская промышленность пока очень сильно зависит от импортного инженерного программного обеспечения. По данным, которые приводит интернет-издание TAdviser, специализирующееся на проблемах IT-рынка, за первое полугодие 2016 года госкорпорации закупили иностранного инженерного ПО более чем на 2,1 млрд рублей, а российского — примерно на 188 млн рублей.

Даже, когда президенту недавно демонстрировали достижения российского станкостроения, использовали ПО компании Siemens. Хотя в России есть компании, успешно развивающие собственные САПР и, несмотря на все проблемы, успешно конкурирующие с мировыми грандами. Одна из них —компания «Топ Системы».

Мы встретились с генеральным директором компании Сергеем Кураксиным, чтобы обсудить проблемы, стоящие перед российскими разработчиками САПР, пути их решения и возможности импортозамещения инженерного программного обеспечения.

— История нашей компании начинается в МГТУ «Станкин». Все учредители компании «Топ Системы» — выпускники «Станкина» 1988 года. Нам повезло, в середине 1980-х в «Станкине» был проект разработки средств автоматизации, в том числе функциональности, присущей CAD-системе CAD для 2D-моделирования. Было это в 1992 году. Так что в этом году мы отмечаем двадцатипятилетие компании.

— Время было такое, что, наверное, желающих покупать ваши продукты было не так много?

— В 1992 году у нас в стране действительно были сложно с заказами. По сути, рынок подобных систем практически отсутствовал, но все равно кто-то что-то проектировал. Российские компании с 1989 года использовали в основном нелицензионный AutoCAD, и мы стремились показать преимущества параметрического подхода к оформлению чертежей. В этом мы даже опережали американского «законодателя мод», компанию Autodesk. В то время у нас был за океаном партнер, который более или менее успешно продавал нашу систему в США. Было тяжелое время, но наша компания пережила все кризисы.

Сейчас мы позиционируем наш комплекс как относящийся к среднетяжелому классу4 и считаем, что можем успешно конкурировать с грандами мирового рынка промышленного программного обеспечения. Пока не во всех областях, но по основным этапам жизненного цикла мы готовы с ними конкурировать.

— Конкурировать на нашем рынке или выйти на мировой?

— На мировой рынок выйти сложнее, потому что вряд ли Airbus и Boeing будут рассматривать нас в качестве альтернативы РТС (США), Dassault Systemes (Франция) или германской Siemens, но все течет, все развивается. Все зависит от того, как мы здесь в России поработаем, а там будет видно.

Надо понимать, что на мировом рынке играют только глобальные компании и, чтобы выйти на него, надо самим стать полноценной глобальной компанией.

Мы рассчитываем, что работа с российскими госкорпорациями над их большими проектами предоставит нам возможность развиваться и двигаться дальше, как минимум на рынок Азии и развивающихся стран. Тем более что он для нас открыт, потому что, например, в том же Китае люди тоже не очень довольны тем, что эти три гранда монополизировали рынок.

На уровне средних и крупных предприятий мы в состоянии решать все проблемы. С госкорпорациями ситуация очень простая: до эры импортозамещения, еще два-три года назад, они с нами вообще не хотели разговаривать. Говорили, им достаточно того, что предоставляют Siemens, Dassault и РТС.

Требования к российским корпорациям по импортозамещению программного обеспечения и западные санкции, которые ограничили доступ корпораций к западному ПО, заставили некоторые из них разговаривать с нами, и к нам пошли проекты.

— Если не секрет, о каких корпорациях идет речь? С кем вы сейчас работаете?

— С ОСК, с ОАК, с «Алмаз-Антеем», с «Росатомом». Причем если они нам скажут: «А вот в иностранном ПО есть вот такая функциональность и вот такая», — мы уже сегодня готовы оперативно работать над требованиями наших корпораций и предприятий и, если чего-то не хватает, реализовывать необходимые функции в наших системах. Мы же российские разработчики — с нами можно договориться, и мы обладаем всеми необходимыми технологиями…

Конечно, Dassault, Siemens — это глобальные игроки, у них больше заказчиков. Но, получив работу с корпорациями в нашей стране, мы вполне сможем достичь такого же уровня. И это все не десятки лет. С определенными компетенциями при достаточности финансовых ресурсов наши разработчики с этой задачей справятся довольно быстро.

Наша компания уже сегодня предлагает самый развитый программный PLM-комплекс, аналогов которому на отечественном рынке нет. У нас есть мощная и очень развитая современная PLM-платформа — T-FLEX PLM. На ней построена система управления инженерными данными и документооборотом — T-FLEX DOCs, которая не только закрывает все основные задачи по организации единого информационного пространства предприятия, но и в полной мере реализует концепцию цифрового макета изделия.

Отдельно я бы выделил нашу систему проектирования и 3D-моделирования T-FLEX CAD. Построенная на современных принципах и использующая самые передовые средства моделирования, эта система умеет напрямую читать форматы всех ведущих западных систем моделирования — CATIA, Creo, NX, SolidWorks, Inventor, SolidEdge и других. К тому же в отличие от большинства перечисленных систем T-FLEX CAD сочетает в себе и развитые средства 3D-моделирования, и мощные инструменты оформления чертежей. То есть система T-FLEX CAD не только способна самостоятельно решать практически любые современные задачи проектирования, но и может идеально встраиваться в существующую инфраструктуру предприятия, органично дополняя работающие там системы тяжелого класса.

И если уже говорить о комплексе — посмотрите сами. T-FLEX PLM предлагает решения для всех этапов жизненного цикла изделия, а также сопровождающих его процессов предприятия: средства для разработки и расчета изделия, технологической подготовки производства, создания программ для станков с ЧПУ, планирования, управления бизнес-процессами, ведения проектов и планирования распределения ресурсов, решения задач организационно-распорядительного документооборота, управления взаимоотношениями с клиентами и многое другое. И все это, напомню, на единой платформе и с использованием самых передовых методик обеспечения коллективной работы.

Как видите, мы свой продукт действительно доводим до тяжелого класса. И сейчас мы уже близки к нему. Все это мы делаем за счет собственных средств. И это как раз наши инвестиции в цифровую промышленность. А если нет цифровой промышленности, то нет и цифровой экономики.

Поэтому наша цель — последовательно ликвидировать стопроцентную зависимость наших высокотехнологических отраслей от иностранного ПО тяжелого класса. Для этого необходимо решить главную задачу — создать новую отечественную систему тяжелого класса. С помощью государства это может быть сделано достаточно быстро: проект нашего консорциума российских разработчиков был рассчитан примерно на пять лет. Если мы объединим и подключим всех наших разработчиков, то это достижимая цель.

У нас в стране к тому же сейчас появились новые возможности. Наша компания в сотрудничестве с другими российскими разработчиками при главенстве МГТУ «Станкин» разработала российское геометрическое ядро RGK — ключевой элемент любой САПР. Сделали проект на достаточно конкурентном уровне. В 2015 году Фонд перспективных исследований запустил и выполнил проект «Гербарий», где использовалось и ядро RGK.

— А что такое «Гербарий»?

— Базовой целью проекта было обеспечение организационных и технических предпосылок существенного развития рынка отечественного инженерного ПО. Термин «инженерное» в данном случае понимается в широком смысле. Это и приложения для разработки моделей изделий, и программы, решающие задачи виртуального моделирования поведения изделий под воздействием различных внешних и внутренних факторов, и расчетные программы, и инструменты, используемые в технологической подготовке производства.

Головной организацией проекта было АО «Системы управления». Компания «Рексофт» делала единую систему управления — портал, где взаимодействуют разработчики и промышленность. Наша компания делала интегрированную инженерную программную платформу. Это платформа CAD/САМ/САЕ нового типа, туда заложены все современные решения (объектно ориентированный подход, распараллеливание вычислений, многопоточность, кроссплатформенность и тому подобное).

Старые разработки, начатые много лет назад, развиваются эволюционно, и на их основе невозможно достичь качественного скачка в технологиях. А поскольку ядро RGK и проект «Гербарий» разрабатывались с нуля, то туда сразу заложили все самые современные методики и подходы. Сейчас проект «Гербарий» рассматривается как основа для последующих решений для нашей промышленности. И сразу в защищенном исполнении и для Linux, и для Windows.

— Известно, что результаты многих государственных заказов кладутся на полку. Государство не знает, как ими распорядиться. Я слышал, что так было и с ядром RGK.

— Такое иногда имеет место. К нашему сожалению, ядро RGK пролежало на полке более двух лет.

Большие деньги были вложены, огромная работа была проведена российскими разработчиками. Эта работа оказалась настолько качественной, что даже иностранные компании хотели взять ядро на тестирование. Сейчас ситуация меняется, к проблеме подключились Минпромторг, Фонд перспективных исследований, несколько крупных корпораций, которые заинтересованы в этих результатах. Соответственно, дело стало двигаться.

Дело в том, что в нашем государстве просто не было, скажем так, правил передачи результатов разработок, выполненных по госзаказу, частным компаниям. В 2015 году эти правила появились, но там тоже кое-что не учли. И при реализации государственного контракта мы не могли быть головными исполнителями, хотя у нас было много соисполнителей, мы по всей стране собрали специалистов, которые компетентны в предметной области. Была проведена серьезная работа. И сейчас благодаря проекту «Гербарий» у российского геометрического ядра появилась перспектива.

— Я несколько раз брал интервью у представителей Dassault и каждый раз спрашивал, как они оценивают возможность импортозамещения их продукции здесь у нас. Они очень скептически к этому отнеслись: «Мы тридцать лет работаем. У нас пятнадцать тысяч программистов на этом сидят…»

— Мировые гранды первоначально выросли на заказах крупнейших авиационных корпораций и на государственных заказах для оборонной промышленности. Это позволило им создать системы тяжелого класса. Если при поддержке государства российские разработчики будут иметь заказ на создание тяжелой системы, то они тоже вырастут. У наших разработчиков есть все компетенции и значительный опыт в разработках.

Например, наш T-FLEX CAD продается в Германии, где очень конкурентный рынок. Пускай на маленьких предприятиях, но он имеет спрос — 1300 предприятий приобрели его за последние полтора года.

— В Dassault упирают на то, что помимо разработки ПО они проводят много научных исследований. Например, они мне показывали программу для анализа деталей, получаемых методами аддитивных технологий, используя которую вы можете оценить, во что превращается масса порошка при различных режимах обработки, и рассчитать прочностные характеристики изделия.

— Понятно, что Dassault, имея заказ от Boeing по облегчению конструкций с помощью аддитивных технологий, может вложить средства в их изучение. И понятно, что бюджет Dassault и Siemens на научные исследования гораздо выше, даже чем у большинства наших корпораций. Но это же дело наживное, если с рынка или от государства наши компании — разработчики программного обеспечения смогут получить деньги.

Понятно, что наша компания такие исследования самостоятельно пока не в состоянии проводить. Именно поэтому мы предлагаем объединить различные команды, чтобы каждая разрабатывала решения в своей профессиональной области.

Например, у нас есть компания «Тесис», имеющая конкурентоспособные продукты в области газодинамических расчетов. Есть компании и люди, которые тоже умеют достаточно хорошо делать расчеты в других областях. Я уж не говорю о самих корпорациях, которые умеют делать разнообразные расчеты: и атомных реакторов, и баллистику ракет, и много чего еще.

Кроме того, есть Фонд перспективных исследований. Насколько я знаю, они следят за новыми тенденциями и такие высокорискованные исследования проводят с научно-исследовательскими институтами и с коммерческими компаниями.

— Каким образом вы предлагаете построить работу над созданием полноценной тяжелой системы?

— Сейчас в среде разработчиков инженерного программного обеспечения существует два подхода к его развитию. Есть компании, которые предлагают подход, который можно назвать эволюционным. Они предлагают брать готовые решения в каждой из областей и каким-то образом связывать их между собой. Но проблема в том, что, чем больше разнородных решений, каждое из которых привязано к своей платформе, мы соединим в единый комплекс, тем больше между ними стыковок, тем больше проблем, с этим связанных: что-то не так передалось, что-то перестало работать на стыке. Причем возникающие технические трудности приходится решать заказчикам.

По своему опыту мы точно знаем, что никаких эволюций в области архитектуры систем не бывает, все равно придется всю архитектуру переписать. Поэтому мы решили, что надо использовать новую российскую единую платформу «Гербарий». У нас будет единая модель данных, не будет проблем со взаимодействием разных систем. Мы называем свой подход инновационным.

Если же говорить о мировых аналогах, то нам ближе подход компании Dassault Systemes, предлагающей единую платформу 3DEXPERIENCE, на которой компания строит разнообразные отраслевые решения.

Для нашего подхода даже хорошо, что в России еще нет готовой тяжелой системы, выросшей эволюционным путем, нет шлейфа заказчиков, которые работают на этой системе. Поэтому вновь созданное платформенное решение не только исключит все те проблемы, о которых я сказал, но и разработчикам приложений будет проще, так как все базовые функции будут вынесены на уровень платформы. Скажем, у кого-то есть какие-то специальные знания и он собирается сделать приложение, которое их реализует. Сейчас он вынужден двадцать процентов работы посвящать реализации своих профессиональных знаний, а на восемьдесят процентов заниматься базовыми решениями: интерфейсными функциями, графикой, хранением данных и другими базовыми проблемами нижнего уровня, без которых реальную работающую систему не создать. А так все разработчики смогут на общей платформе эти инструменты получить полностью отлаженными и готовыми к использованию.

И мы сделали все эти инструменты: программный интерфейс, графическую библиотеку, единую модель данных — все то, что все разработчики сейчас повторяют каждый на каждом рабочем месте. А так они смогут концентрироваться на своих задачах. То есть будут действовать по той же логике, по которой разрабатываются приложения для мобильных телефонов: на базе единой платформы, например Android.

Но мы сходимся с нашими оппонентами в том, что невозможно набрать с нуля команду и сразу выпустить любой CAD любого уровня. Такой подход, увы, тоже продвигался: создать заново госкорпорацию для разработки инженерного ПО и все поручить ей. Но если люди не знают, как это делается, какая внутренняя архитектура необходима, то сколько бы людей ни набрали, как бы это ни делали, они наткнутся на все ошибки, которые мы за годы нашей работы уже успешно преодолели. Здесь мало денег и ума, здесь нужен опыт. И, увы, опыт нужен очень и очень большой.

— А государство вас поддерживает в этом начинании?

— Когда в 2015 году началась эпопея импортозамещения, Минкомсвязи провозгласило тезис об импортозамещении иностранного ПО. В связи с этим наша компания собрала консорциум разработчиков, куда вошли десять российских компаний по всем переделам, которые входят в жизненный цикл, все известные разработчики, которые есть на нашем рынке. Они хотели делать новое ПО так, чтобы конкурировать с ведущими мировыми системами тяжелого класса.

Участникам нашего консорциума надо было свое ПО перенести на новую геометрию, на новую платформу — на «Гербарий». Но сами они без госфинансирования это не могли осилить. Под решение этой задачи Минпромторг РФ разработал подпрограмму развития отечественного ПО. К сожалению, она в 2016 году так и не была запущена.

А задача этой подпрограммы была не только создать продукт, но еще и отечественный рынок программного обеспечения развить. Мы видим, как разработка инженерного софта в Российской Федерации, говоря откровенно, просто загибается.

Когда мы начинали, было много компаний, которые работали на одном с нами уровне. Сейчас есть сильные нишевые компании: АРМ (WinMachine), «Тесис», «Фидесис», которые закрывают конечные элементные расчеты. Но компаний, которые закрывают весь спектр САПР и PLM, всего две — мы и «Аскон». «Аскон» — лидер по объему рынка, а про себя мы можем сказать, что мы, пожалуй, технологический лидер. Но и нам, и «Аскону» тоже не просто на нашем рынке. При той конкуренции с мировыми грантами, которую нам наше же государство устроило, не зашикуешь.

А наш инновационный, как я сказал, подход предполагал, что мы не будем постепенно догонять мировых грандов, а с новой архитектурой и современными технологиями выйдем сразу на их архитектурный уровень и начнем конкурировать по функциональности. То есть сразу сделаем качественный скачок.

Наш консорциум в 2015–2016 годах целенаправленно занимался подготовкой к этой работе. В планируемой подпрограмме было заложено обучение в вузах, развитие профильной науки. Но подпрограмма потерялась где-то в кулуарах министерства.

А мы все-таки не настолько большая компания, чтобы самостоятельно, без господдержки, эту работу вести.

— То есть пока реализовать до конца эту идею не удалось?

— Да. Но нам удалось донести и до Минпромторга, и до других государственных структур, что надо делать именно платформенное решение, что в этом кроется перспектива для всего рынка инженерного ПО.

При этом никто не собирается подвергать сомнению необходимость работы с ПО компаний «большой тройки», но надо понимать, что все новые изделия высокотехнологических отраслей промышленности хранятся в форматах иностранных систем проектирования. А это создает проблемы с защищенностью наших, российских, стратегических разработок.

В рамках проектов RGK и «Гербарий» мы создали российский формат хранения 3D-геометрии, который позволяет хранить 3D-модели Siemens NX, CATIA или Creo. Наше предложение простое: хочет западный производитель ПО работать с нашими оборонными предприятиями — пожалуйста, пусть работает, но, пусть результаты проектирования предоставляет в российском 3D-формате, все программные инструменты им будут предоставлены. Таким образом мы защищаем наш рынок и все наши перспективные разработки от потенциальных опасностей.

Так было с ГЛОНАСС. Все производители автомобилей говорили, что никакой ГЛОНАСС мы не знаем, но, в России сказали: «Хотите работать в России — поддерживайте ГЛОНАСС». И через месяц у всех он появился. Это обычная защита рынка. Почему же в такой важной области, как проектирование и управление жизненным циклом изделия, это не применить?

— А предприятия, которые уже работают на платформе Siemens и других иностранных компаний, могут перейти на вашу платформу без каких-то сильных переделок?

— Теоретически могут. Но, так как сегодня системы тяжелого класса используются в производстве сложных объектов, у которых длительный цикл производства и обслуживания, скорее всего, те проекты, которые уже запущены на них, так и будут продолжать работать. И когда мы декларировали развитие российской платформы, мы говорили, что никакой революции мы не делаем.

Мы предлагаем постепенный переход на новую отечественную платформу. Когда мы разработаем вместе с нашими партнерами конечное решение и оно устроит ту или иную корпорацию, они могут на новых, пусть, может быть, поначалу не очень больших проектах, начать ее внедрять и потом уже плавно переходить на нее целиком. Мы же не предлагаем угробить промышленность. Все должно быть продумано и методически подготовлено.

Мы не против иностранных систем тяжелого класса. Это хорошие программные продукты. Но в данном случае мы в первую очередь все же думаем о России.

Наша промышленность каждый год платит гигантские деньги за поддержку программных решений, которые она уже использует, а также на их развитие. То есть получается, что вся высокотехнологическая промышленность России сегодня финансирует разработчиков иностранного ПО.

Если изменить эту ситуацию, заменить иностранные решения российскими, то российским разработчикам инженерного ПО не нужны будут больше деньги от государства, они сами с рынка их заработают. Тех средств, которые идут сейчас иностранным компаниям, российским разработчикам хватит выше крыши. Из этих средств они смогут самофинансироваться долгие годы. И научные исследования подтянутся, кстати.

А российская промышленность должна проникнуться пониманием, что российские разработчики ПО делают вместе с российской промышленностью одно дело.

Как я уже сказал, сейчас мы ведем переговоры с нашими корпорациями. Нас наконец-то допустили к решению задач, которыми до сих пор занимались только иностранные гранды.

— Какой, по вашим оценкам, нужен объем инвестиций, чтобы вы могли выполнить задачи, о которых говорите?

— Когда мы оценивали их в 2015 году, у нас получалось, что на разработку нужно от пяти до десяти миллиардов, в зависимости от объема разработок. И плюс к этому наука, вузы, обучение, подготовка кадров и внедрение — это еще какие-то деньги (они поменьше, но они тоже нужны). Соответственно, мы на этих позициях и стоим.

Насколько я понимаю, пока государство такие деньги не может найти, чтобы объединить всех российских разработчиков.

— А чего не хватает вам от государства, кроме финансирования?

— Политической воли. Я лично полтора года имел отношение к тому, чтобы продвинуть подпрограмму развития инженерного ПО. Увы, не удалось, потому что не нашлось финансирования и во власти не было человека, который сказал бы, что это надо, принял бы ответственное решение.

— Вроде сейчас все говорят, что надо.

— Это говорят про цифровую экономику. Дайте мне пять-десять минут пообщаться с лицом, принимающим решение, и я ему расскажу на пальцах, что дает предлагаемое нами решение. Оно действительно позволяет решать все проблемные моменты как в области российского инженерного ПО, так и в области использования ПО в российской промышленности.

Оригинал интервью по ссылке